За облаками — солнце [1982] - Наталья Федоровна Кравцова

— Понятно.

— Все ясно? — спросил инженер, прищурив глаза. — Никаких вопросов? Никаких?

Теперь он так пристально смотрел на нее, открыто не доверяя ей, что Оля в первый момент смутилась, но тут же, быстро продумав предложенный ей план, вдруг сообразила, что в нем есть какая-то непоследовательность. В полете будет не совсем удобно выполнять этот план в том порядке, в котором он был намечен инженером. Что же он — недосмотрел или проверяет ее?

— Вот только лучше сначала фотографировать на этой высоте, — заметила Оля, указывая в листок, — а уж потом спуститься. Так легче… Для летчика так легче, — уточнила она.

Инженер удивленно поднял брови, подумал, глядя в листок.

— Пожалуй… Верно. Абсолютно верно! Так и делайте, — оживился он, и постное лицо его сразу подобрело.

Оля поняла — инженер просто не подумал, как удобнее летчику, ему нужны были результаты. Но ее замечание, говорившее о том, что она хорошо знает свое дело, обрадовало его.

Когда испытания были закончены и вся программа успешно выполнена, инженер пришел благодарить Олю.

— Я очень признателен вам. Получилось отлично. Честно говоря, я как-то… не ожидал. Знаете, женщин-испытателей не встречал. Весьма признателен.

Оля была счастлива — начало хорошее. Летчики подбадривали ее:

— Лед тронулся, Ольга! Жми дальше!

Время шло, и Оле стали поручать все более сложные задания, с которыми она вполне справлялась.

Как-то утром на аэродроме подошел к ней Кубышкин, Олин непосредственный начальник, с которым у нее с самого начала сложились хорошие, дружеские отношения.

— Ямщикова, тут есть заявка на испытание высотности опытной маслосистемы. А все летчики, как на зло, заняты.

— Давай! — поспешно сказала Оля.

— Только учти — работа грязная и нелегкая…

— В каком смысле?

Оля знала, что Кубышкин полностью доверял ей — так в чем же дело? На ее вопрос он ответил улыбкой — ему было известно, с каким желанием бралась она за любые испытания.

— В каком смысле? Да в самом прямом. Во-первых, маслосистема. Сама понимаешь, что это такое — с ног до головы в масле… Не отмоешься!

— А во-вторых?

— Ну а во-вторых — если масло выработается, значит, посадка без двигателя. Правда, у тебя это, кажется, получается здорово.

Действительно, садиться точно у посадочных знаков с отключенным двигателем Оля умела мастерски. С любой высоты делала точный расчет — ни малейшей ошибки.

— Ладно, можно без предупреждений. Где машина?

Заданию она была рада — это было интересней, чем фотоустановки…

Немало полетов сделала Оля на самолете Як-9, проверяя работу опытной маслосистемы на больших высотах. Система еще не была доведена и отрегулирована, масло выбивалось наружу, текло и быстро расходовалось. Выработав весь запас, вся забрызганная маслом, грязная, но счастливая, Оля опускалась с «потолка», с высоты одиннадцати-двенадцати тысяч метров, и частенько садилась с отключенным двигателем.

— Я — «Барс-19»! Я — «Барс-19»! Дайте посадку. Иду без двигателя! — сообщала она на землю.

В наушниках звучал измененный до непохожести голос Прошакова, руководившего полетами:

— Внимание, внимание! Очистить посадочную полосу! «Барс-19» садится без двигателя! Немедленно очистить полосу!

Она садилась, докладывала о проведенных испытаниях и шла отмываться.

— Ну и работку тебе дали! — посмеивались над ней. — Кто это тебе удружил, неужели Кубышкин?

— Ничего, мы не гордые! — отвечала Оля, чувствуя к Кубышкину только благодарность.

Володя, который испытывал бомбардировщики и летал в другом отряде, после полетов встречал Олю, и вместе они возвращались домой, обмениваясь впечатлениями, иногда советуясь.

— Ты, Ольга, не сердишься на меня? — спросил он однажды. — Только честно!

— За что?

— Ну, втравил тебя в это дело. Уговорил тогда. Теперь все думаю — зачем? Ты ведь инженер, жила бы тихо, спокойно, без испытаний.

Оля укоризненно качнула головой.

— И без тебя?

Он негромко засмеялся, по привычке запрокинув голову. Смех у него был мягкий, гортанный. Оле нравилось, как смеется Володя, может быть потому, что случалось это редко — обычно он лишь улыбался и глаза его оставались серьезными.

— Ну нет! — возразил он. — Я говорю о полетах. Запомни — без меня ты будешь жить только в одном случае: когда меня не станет.

— Не хочу ни без тебя, ни без полетов! — быстро сказала Оля. — И вообще на эту тему — хватит!

Володя положил ей руку на плечо, легонько похлопал, успокаивая.

— Ну-ну, не буду.

— Знаешь, Володя, я же неспроста пошла в академию. Мне всегда хотелось стать испытателем.

Оля сейчас искренне верила, что так оно и было, хотя на самом деле она не ставила перед собой этой цели, а действовала скорее интуитивно, стремясь узнать о самолетах и авиации как можно больше, испробовать в полете каждый доступный ей самолет.

Володя понимающе кивнул, но все же сказал:

— Видишь ли, мне тогда больше всего на свете хотелось, чтобы ты была рядом… И теперь, конечно, — поправился он. — Но вот все думаю — зачем тебе испытания? Опасное это дело.

— Ну пожалуйста, Володя… Все равно не брошу!

* * *

Оля облетала уже несколько самолетов и вполне освоилась в коллективе испытателей, которые признали ее своей, когда произошел инцидент, не на шутку встревоживший ее.

Как-то утром, вернувшись из испытательного полета, Оля стояла на крыле, снимая парашют. Мысли были еще там, в полете, и в эти минуты все, что происходило вокруг, ушло на второй план. Надо было срочно решать, стоит ли еще раз проверить машину после заправки горючим или достаточно тех данных, которые уже получены. Раздумывая над этим, она заметила двух полковников, подошедших к самолету. Одного из них она видела впервые.

Оля хотела было поздороваться, когда тот, что был ей незнаком, произнес, указывая головой в ее сторону:

— Это что?

Сразу не поняв, о чем он спросил и к кому обратился, Оля машинально оглянулась, но ничего необычного не увидела. Однако тон, которым были произнесены слова, заставил ее насторожиться. Полковник явно чувствовал себя здесь начальником и был чем-то возмущен.

Здороваться сейчас, когда был задан вопрос, казалось неуместным, но представиться-то она как-то должна. Однако почему он возмущен? Неужели так грубо выразил свое недовольство? Видимо, действительно полковник спрашивал о ней, спрашивал как о неодушевленном предмете, потому что, вздернув подбородок, гневно разглядывал стоящую на крыле Олю.

Другой же, которого она не раз встречала в управлении, смущенно улыбался, глядя в землю, и молчал. Кровь бросилась Оле в лицо, тем не менее не спеша она сияла парашют, спрыгнула на землю и неожиданно для себя спокойным голосом ответила:

— Это самолет.

Она даже не стала представляться, чувствуя, что в данный момент это не поможет — ссора неизбежна.

Ей показалось, что полковник побледнел.